Бандура Альберт Николаевич,ветеран Афганской войны

Кавалер медали «За боевые заслуги», рядовой Бандура Альберт Николаевич, радист спецназа ГРУ.

Родился на территории Пучежского района Ивановской области.

В 1984 году, после окончания школы поступил в Таллинское мореходное училище.

В 1985 году призван в ряды Вооруженных Сил СССР.

Прошел курс военной подготовки по технике ведения боя в горной и пустынной местности в городе Чирчик.

Исполнял интернациональный долг в составе ограниченного контингента советских войск в ДРА.

Служил радистом 186-го отдельного отряда специального назначения Главного разведывательного управления Генерального штаба 22-й обрСпН (войсковая часть полевая почта 54783; город Шахджой; провинция Заболь). 

В 1987 году уволен в запас.

Награжден советскими и российскими медалями, в том числе «За боевые заслуги».

Из публикаций в прессе:

«Герой нашего сегодняшнего рассказа Альберт Николаевич Бандура, наверное, как и все советские мальчишки, начитавшиеся приключенческих книжек,  мечтал о море. Его мечты не остались бесплодными фантазиями. И он даже сделал первый важный шаг к осуществлению своего желания стать моряком, но… На своем пути  ему пришлось сделать крюк длиной в два года и оказаться не на корабле, а в стране, находящейся  от моря очень и очень далеко, где вместо высоких волн были высокие горы, где вместо чаек по небу летали боевые вертолеты и самолеты, где вместо рыбы приходилось ловить караваны с оружием, где вместо мира была война. Самое страшное, что здесь вместо жизни, которую должен бы в полной мере прожить каждый юноша, рядом всегда ходила смерть, готовая собрать свою кровавую дань.

— После окончания школы в 1984 году я поступил в Таллинское мореходное училище рыбной промышленности на отделение «Морское судовождение».- начал рассказ о своей службе Альберт Николаевич.

– Но уже весной 1985 года нам — двадцати курсантам, что по возрасту подходили,  раздали повестки, и поехали мы в Ташкент, вернее, в Чирчик (это сорок километров от него). Из Таллина добирались восемь суток на поезде. Это вообще караул! Но добрались. Район гористый, приближенный к той местности, где дальше предстояло служить.

Спецназ ГРУ. Диверсионная деятельность. По определению моего собеседника «это даже не десантно – штурмовые бригады, а гораздо серьезней». Еще вчерашний школьник и только что побывавший курсантом мореходки парень становится спецназовцем, бойцом одного из самых элитных подразделений. Почему взяли именно сюда? «У нас и в мореходку отбор был очень серьезный, восемь человек на место, – объясняет мне, — строгая медицинская комиссия, но все были физически подготовлены, спортсмены. Я сам лыжами занимался. Да и была в мореходке полувоенная закрытая система обучения, политруки с нами еще там активно работали. Так что по всем параметрам подходили». Полгода  занятий: полигон, где учили стрелять из всех видов оружия («До сих пор знаю, как чем управлять»), знакомство с иностранным вооружением, бег не меньше пятнадцати километров с полным рюкзаком каждый день и многое другое. Было в учебке несколько рот – гранатометчиков, разведки, минеров,  связи. Наш земляк попал в роту спецрадиосвязи,  и за шесть месяцев  в полной мере освоил  работу на радиостанциях, «морзянку», кодовые фразы…  Через полгода солдат начали партиями отправлять в Афганистан.

— До этого момента знали, что идет война такая?

— Конечно, знали. Честно скажу, «стрёмно» было. Еще в Таллин за нами приехал «покупатель» — капитан в парадной форме, с орденами. Красиво, конечно, он выглядел, но когда сказал, что едем в учебку, где нас будут готовить для Афгана, жутковато стало. Но, мол, кто боится, пусть пишет заявление. Впрочем, отказников не было.

Интересуюсь первыми впечатлениями. «Улетел с третьей партией на аэродром под Кандагаром. Прилетели вечером. Впечатления? С одной стороны, на западе – долина, переходящая в пустыню. С другой  — горы. Солнце садится быстро. Раз — и уже темно». Но любоваться особенностями ландшафта пополнению было некогда. Через три дня они уже летели на вертолетах в свой батальон («полтора часа лета от Кандагара, провинция Забуль, семь километров от кишлака Шаджой»).

Альберт Николаевич поясняет: «Мы стояли отдельно и охранял нас парашютно – десантный батальон. Вокруг минные поля, у нас своя «взлетка», свои четыре пары вертолетов, на которых на задания вылетали группы. 186 отдельный отряд специального назначения, привязанный к 22 бригаде. Штаб бригады находился в Лошкаревке в пустыне Регистан на стыке границ Ирана и Пакистана. Там было главное руководство. Всего в Афганистане было восемь батальонов спецназа. Главный в батальоне – комбат. В батальоне – три боевых роты, в каждой по четыре взвода. Взвод – отдельная группа, соответственно взводный – командир группы. В каждой группе по два радиста. Взвод – 30 человек, но дело в том, что в батальоне была и своя бронетехника, а значит, во взводе были люди ее обслуживающие. В роте – 120 человек, три роты – 12 групп, а радистов – 9 пар. Не хватало. Поэтому, как говорится, «перетекали» из одной группы в другую. Я знал всех взводных, все знали меня. Но на боевые задания группы выходили постоянно. Пару суток отдохнут ребята  в батальоне, потом на пять суток выходили. Радистам же приходилось выходить чаще».

«Выход», «выходить», «идем на выход» — слова, которые за время нашей беседы Альберт Николаевич произносил часто. Так просто и обыденно называет он боевые операции:  «Идем на выход» — мы это так называли. Группы выходили для того, чтобы блокировать определенный участок дороги, на которых была возможность проводки каравана. Иногда выходили на определенный участок по полученной информации, иногда командиры сами прикидывали, где возможно. Задача спецназа – перехватить то, что везли «духам» из Пакистана. Как правило, караван – это два – три мощных полноприводных грузовика с укороченными, но нарощенными по высоте кузовами. Пеших караванов не встречали. Очень редко попадали на верблюдов. Кроме того, для местного населения действовал комендантский час с наступлением темноты. Гражданским перемещаться ночью, а тем более, что – то перевозить было запрещено. Все, что движется, можно и нужно уничтожать, что мы и делали».

— Сколько таких операций было у Вас лично?

— Не считал. Я был там 18 месяцев. В месяц выходил раза четыре точно, иногда и чаще. Постоянно. Берем сухой паек, боекомплект, воды на пять суток, плащ-палатка, спальный мешок, у радиста еще радиостанция, аккумуляторы — килограмм сорок на каждого выходило. И в основном, в горы на пять суток.  Выбрасывали нас с вертолетов минут за пятнадцать до темноты километрах в пятнадцати – двадцати до места и вперед. Днем прятались. Обычно камнями обкладывались. Выбирали себе ближайшую самую большую горку и строили импровизированные «гнезда».  Но, все же, выход – не всегда заканчивался боестолкновением. Иногда сидели впустую. Тогда по окончании воды и еды выходили в место «забора» и эвакуировались. Но всего выходов было много.

— Не могу не спросить про потери.

— На удивление немного в наших подразделениях. Не сравнить с потерями в тех же десантно- штурмовых батальонах или пехоте. Но у них и задачи были другие, например, зачистка кишлаков, «зеленки»… Наша задача несколько другая была, правда, тоже не менее опасная. По – всякому было. И мы нарывались на духовские дозоры. Если мы выходили по наводке, то нужно готовиться к серьезной операции. Когда караваны перевозили оружие, медикаменты, то эти машины «духи» серьезно охраняли, сопровождали, выставляли свои дозоры. Однажды мы хорошо нарвались. Пришлось прятаться в киризах, это такие гидротехнические сооружения, которые копали, может, на протяжении тысяч лет (колодцы, подземные реки, а наверху выглядит как огромная воронка). Их много по всей территории Афганистана. Просидели мы тогда в них до утра, «духи» нас не нашли, а может, искали не сильно и людей у них все же мало было. Гадать не буду, главное, живы остались. Повезло.

— И все же про потери.

— Были и у нас. Отрицать нечего. Но, повторюсь, немного. За мою бытность в батальоне за полтора года погибло 16 человек.

— А из числа тех, с кем призывались из мореходки?

— Из двадцати человек, не вернулось четверо. Но они были не в нашем батальоне. Раскидало нас по Афганистану.

Вот так. Сухие цифры, обычная военная сводка. Но и у этих четверых, и у шестнадцати из батальона, и всех тысяч погибших в той войне советских солдат были родные и близкие, были друзья и подруги, были мечты и надежды. Они честно выполнили свой долг, правда, понимание этого с годами у некоторых наших сограждан пропадает. И как обидно ветеранам той войны слушать измышления некоторых «специалистов» о том, что напрасны были те жертвы, что СССР тогда так ничего и не добился. Не мог я не задать вопрос, осознавали ли простые солдаты, зачем они там находились.

— Нет, конечно. О глобальной политике мы не думали. Что мы могли осознавать? Политработники свое дело хорошо знали. Есть такой термин сейчас – «зомбировать». Так вот мы были в тот момент «зазомбированы», как, думаю, и сейчас тоже. Интернациональный долг, нужно! Нас так «накачали» пропагандой, что я этих «бородатых» готов был руками рвать, зубами грызть. Особенно, когда происходили критичные случаи, такая злость была… Не думали тогда ни о чем, не вдавались в размышления: за что и почему. Знали – надо.

— Страх был?

— Да. Особенно первое время. Но правду говорят, что человек, как собака, привыкает ко всему. И мы привыкли. На войне ведь не только стреляют. Прилетели когда в батальон, он уже на этом месте стоял полгода. Пацаны за это время уже врылись в землю, накопали землянок. У ближайшей речки глины было много хорошей, так они сообразили из нее делать кирпичи, подняли стены еще на метр. На речке же нарубили веток кустарников, из которых делали перекрытия. Очень ценились как строительный материал ящики от боеприпасов. Жили в землянках, стояли две печки – «буржуйки». Летом в землянке прохладно, зимой – тепло. Так что, жить везде можно.

— Не обидно смотреть на то, что сейчас там происходит?

-Нет. Тем более, сейчас «духи» сами говорят, что мы лучше были, чем американцы. Взять хоть наркотрафик. Нам очень много попадалось грузовиков с готовыми наркотиками, сырьем для них. Кто – то на этом имел большие деньги. Мы это тоже, получается, пресекали. Сидим на горе, саперы обычно ставили направленные мины. Легкий хлопок – пух. Ни вспышки, ничего, просто хлопок. А кабина машины — «в решето». Вот так мы с наркотиками боролись.

Все когда-нибудь кончается. Судьба сберегла нашего земляка от смерти, та война для него кончилась. Впереди опять новая жизнь, как после школы. Только теперь уже это была другая школа, пройти обучение в которой до конца суждено было не всем. Но главное,  наш «ученик» не оставил свои детские мечты и после Афганистана восстановился в мореходке. После окончания работал на судне гидрографического флота. Но потом СССР не стало и в Эстонии работать стало намного сложнее. Как выразился мой собеседник:  «реально начали выжимать с должности, замещать состав своими». С флота пришлось уйти. Работал на частной мебельной фабрике у брата, потом в Москве. Ну а потом вернулся сюда к уже престарелым родителям.

-Боевой опыт пригодился «на гражданке»?

-Не знаю, в чем это выражается. Сам лично этого не замечаешь, потому что все в порядке вещей, это с тобой изо дня в день. Может, адаптация к условиям, умение действовать в экстремальных ситуациях, физическая подготовка. Это да, важно.

— Воспоминания приходят часто?

-Конечно. Особенно в наше время, когда есть Интернет. Полистаешь странички, напишешь друзьям. Связь держать стало проще. Есть друзья и среди офицеров. Ездим, встречаемся. В Пучеже раз в год обязательно встречи бывают. Спасибо Людмиле Петровне Ермошиной за это. Молодец, активно нами занимается.

— И Вы, и ваши друзья – сослуживцы не потерялись в этой жизни, после войны не замкнулись в себе или чего хуже. Но ведь не секрет, многое происходило с «афганцами» после возвращения.

— Считаю, что подвержен этому человек, у которого, если можно так сказать, дефицит интеллекта и который сообразить не может, как адаптироваться в этой жизни, деньги заработать, да и просто жить достойно. От этого и «прыгают в стакан», мотивируя тем, что вот де они больные, «афганский синдром» и все такое. Глупости все это.

Вот так. Это за полтора года на войне, участие в многочисленных операциях.  Правда, есть у нашего героя еще медаль «За боевые заслуги». За «красивые глаза» ее не дают. Но он хвастаться, как я понял из нашего разговора, не любит. Давно заметил, что те, кто побывал в определенных экстремальных ситуациях, а война, несомненно, относится к таковым, не сильно любят вспоминать. И, если уж удастся разговорить, то это удача. В тот вечер с Альбертом Николаевичем мы говорили долго и о многом. Он говорил о деталях операций, давал лестные или нелестные характеристики. Как человек, переживший все это изнутри, имеет право. Многое останется за рамками печатного материала, но как, например, не упомянуть знаменитую историю с перехватом стингеров. «Сам я не был в том выходе, — вспоминал Альберт Николаевич,- где взяли первые стингеры. Однако историю эту знаю. Да это и не выход был, а обычный облет территории. Если обнаруживают технику какую, садятся, осматривают. Часто бывало, что и ловили что-то. Так и тут. Стингеры взяли совершенно случайно. А сейчас столько историй написано на эту тему особенно в Интернете. Мол, наши бравые контрразведчики просчитали эту поставку заранее,  чуть ли не из самой Америки груз «вели». Случайность эта была».  А как не верить жесткой оценке действий одного из командиров: «Был один командир роты с «рембовскими» манерами. Оделся в национальную одежду, пацанов одел и пошли в открытую пешком. Но «духи» тоже не дураки…  Целая группа тогда погибла».  Восхищается наш земляк мастерством летчиков, участвовавших в войне: «Летуны» были просто супер. Налетав положенные 200 часов, домой не возвращались, оставались дальше. Так и бомбят три – четыре срока, даже осознавая, что могут погибнуть. Но здесь уже, наверное, и привычка, и азарт, и адреналин. Все вместе. Но жизней сколько спасли…». А как жутко и интересно одновременно было наблюдать атаки нашей штурмовой авиации на укрепления «духов». Свидетелю событий, участнику войны порой трудно понять и современную интерпретацию тех событий в кинематографе, когда или перевираются очевидные факты, или все сводится к красивой картинке, спецэффектам.   Многое повидал, многое пережил. Его армейские сапоги долго топтали чужую землю. Свои семьсот тридцать дней в сапогах он отходил честно. Не зачерствел морально, остался честным с самим собой и людьми. А главное, и он, и его сослуживцы, и  весь ограниченный контингент советских войск в Афганистане приказ выполнили. И теперь уже никому не придется там «идти на выход».

О.ГАВРИЛОВ.

Администрация проекта выражает благодарность Александру Самышину (п.Пестяки) за помощь в создании страницы Бандуры А.Н.