Карнаухов Алексей

Воспоминания майора Илларионова С.А., офицера запаса, командира 2 группы специального назначения 7 ОСПН «Росич».
Мне всегда было тяжело вспоминать тех бойцов, за которые я всегда нёс ответственность не только перед собой, но и перед их родителями. И с этим грузом внутри живёшь всю свою жизнь. Я видел, как переживал в 2000 году мой командир Володя Соколов, потери свои бойцов. Это не передать, и я это почувствовал, когда произошёл тот бой, в населённом пункте Гойты, Чеченской республики. Взять ответственность за жизнь солдата — это очень тяжело. И сколько бы времени не прошло, буду помнить до мелочей.

На войне часто вырабатывается интуиция, которая (просто) потом оттачивается, и начинаешь чувствовать, что и как может произойти. События происходили в населённом пункте Старые Атаги, в котором стоял наш отряд, когда командир отряда полковник Семин поставил задачу, проверить адрес в населённом пункте Гойты, на наличие боевиков и оружия. У меня появилось внутри душе странное предчувствие, что-то нехорошее должно случится и мы стали к этому готовится, сапёры готовили своё имущество, Алексей был одним из них, штурмовая группа готовила своё снаряжение. В 2 часа ночи, пошёл очень сильный ливень, как из ведра. Я в тот момент очень сильно понадеялся, что задачу отменят в связи с непогодой. Залило всю палатку. Воды было по щиколотку, и я первый раз за все свои командировки увидел крыс. Они появились, не знаю, откуда, никогда не было их у нас в палатках. И после этого волнение усилилось. Я пошёл в штаб для уточнения задачи, но её не отменили. А наоборот, приказали выехать через 20 минут.
Скрытно без фар мы выехали в населённый пункт Гойты, пытаясь заехать как можно тише и без шума в деревню. А в темноте мы заблудились, что усилило моё понимание — что-то не так. Разобравшись по ориентирам, где мы находимся, мы нашли нужный адрес. Каждая группа заняла своё место и пошли на адрес. Штурмовики и сапёры у нас ходят первыми. Первым шёл Тузовский Димка, за ним Лёшка Карнаухов, потом я, замыкал группу Слава Вяткин (старший от командования на операции). К дому мы подошли тихо, расположились возле двери и приготовились к штурму. Вот об этом моменте мне тяжело писать, потому что всё произошло на моих глазах. Подходя к двери меня что-то удержало и я сделал шаг в сторону. Димка Тузовский начал вскрывать дверь, а Алексей приготовился к разминированию. В это время раздалась очередь из-за двери, боевик был готов к нашему приходу, за дверью сделал окоп и начал стрелять без остановки в нас в упор с 1.5 метра. Первым под пули попал Димка Тузовский, в него вошло 17 пуль, и лишь одна оказалась смертельная, броня выдержала, но одна пуля отколола край бронежилета, и кусок титана разбил Димке сердечный клапан и он погиб сразу. Следующая очередь вошла в Лёшку Карнаухова, я от него стоял левее на полкорпуса, очередь разворачивает его и он падает на меня прикрывая собой своего командира. Боевик кинул в нас гранату она рванула, но вреда сильного не принесла, только оглушила и заволокло всё дымом. Прикрывавшие нас ребята, вытащить нас, но с первого раза не получилось. Пришлось выходить из-под огня самим. Алексей лежал на мне, я отстреливался из-под него и чувствовал, как в него попало ещё несколько пуль. Когда мы вышли из-под огня, я выполз. Мы сделали ещё попытку вытащить своих ребят, но боевик стрелял через них, и нам трудно было сразу их спасти. Надежда что, они ранены и лежат, не шевелясь, не умирала до последнего. Под утро мы их вытащили, боевик был уничтожен ценой двух моих бойцов…
Вспоминая всё это внутри, нарастает ком от бессилия — что в этой жизни изменить ничего уже нельзя. А лишь можно жить дальше с этим. Было тяжело смотреть, как ребята лежали в мешках для груза 200. Я подошёл к ним открыл каждому лицо и попросил прощенье — за всё что произошло. Алексей в моей группе был сапёром подготовленным. Мы не раз с ним выезжали на разминирование, на поиски схронов с боеприпасами, поскольку сапер ошибается один раз и спасает не одну жизнь, а десятки. Помню улыбку его и такую скромность: ставишь задачу на подрыв фугаса – он так скромно улыбнется и идёт на укладку тротила на уничтожение. Он не пропустил ни одного выезда со мной, и я не слышал ни одной жалобы от него, были просто просьбы как лучше сделать и что взять.
Как-то в горах мы нашли большой схрон с боеприпасами, это была землянка, там были готовые фугасы, гранатомёты, а на входе стояли растяжки, я сперва не понял, почему Лёшка на входе остановился и что-то там возился, сняв опять же с улыбкой, показал их мне…

Уважаемые родители Алексея: Юрий Александрович и Алла Фёдоровна, я прошёл много на войне, возил груз 200, и всегда смотрел в глаза матерей погибших ребят. В них было столько горя и страданий, что мне это просто не описать. Когда похоронил своего сына, я понял, что это такое, это всё во что была вложена вся моя жизнь… Вы вложили в Лёшку всю свою жизнь, и он для вас был самой тяжёлой потерей в вашей жизни. Как командир 2 ГСН, в котором служил ваш сын я, прошу у вас прощенье, что не смог его уберечь, и благодаря ему я остался жив… И как отец — понимаю, как это тяжело хоронить своего сына, но у каждого из нас своя судьба, и Алексей прожил её достойно, гордитесь своим сыном, ведь такие спецназовцы не погибают, они не представляют такой радости врагу, они уходят в бессмертие, заставляя врага уважать себя…